Насколько серьёзна проблема ВИЧ в России?

• Людмила Стебенкова: Исходя из тех публикаций, которые имеют место в последнее время, та истерия — фактически зиждется на заявлениях господина Покровского, насколько я понимаю. Он, во-первых, даёт цифры совершенно завышенные. То есть он учитывает там людей умерших, дубли людей, которые находятся в СИЗО, в ФСИН. На самом деле, на диспансерном учёте во всех центра СПИДа Российской Федерации находятся 500 тысяч человек. Ни о каком 1.2 млн инфицированных сегодня речи нет. Цифры эти надуты ещё и в связи с тем, что Россия является уникальной страной, потому что сегодня скрининг на ВИЧ инфекцию, например, в Москве — это 25-30% населения. В среднем по России это 20% населения. Такого скрининга на ВИЧ нет ни в одной стране мира. На самом деле, все эти цифры, на которых основывается западная пресса и то давление, которое оказывается на Российскую Федерацию, не имеют никаких оснований вообще. В России сегодня нет генерализованной эпидемии. Конечно, ВИЧ-инфекция — это неприятная история, но катастрофы сегодня нет.
• Павел Лобков: Проблема ВИЧ в России гораздо серьёзнее, чем о ней говорят в СМИ, как в государственных, так и в негосударственных. Просто потому, что мы не знаем, что под поверхностью того океана, пленку которого мы наблюдаем. Если мы говорим о том, что мир стремится к формуле 90/90/90: 90 % ВИЧ-инфицированных знает о своей инфекции, 90% из тех, кто знает, получает препараты и у 90% из тех, кто получает, вирусная нагрузка стремится к нулю, то в России с первой цифрой хуже всего. Когда я открыл свой статус, я сделал это, прежде всего для того, чтобы первую цифру повысить. На самом деле был авральный фидбек, огромное количество людей пошло сдавать статус. Это значит, что есть просто гигантский океан людей, которые не знают о своем статусе. И это значит, что эти люди неизвестны для здравоохранения. Даже если предположить, что остальные компоненты — снабжение лекарствами, подбор схемы терапии и так далее у нас прекрасный, то с обнаружением ВИЧ-статуса у нас дела обстоят очень плохо. Проблема обнаружение говорит нам о том, что реальный масштаб мы не знаем. Мы говорим — где-то миллион. То есть каждый 150й, 140й, является ВИЧ-инфицированным. Реальная цифра точно выше, но насколько — неизвестно.

Является ли ВИЧ следствием определенного образа жизни или он может коснуться каждого?

• Людмила Стебенкова: В 2009 годы мы проводили конференцию международную в Москве. Туда приезжали представители Гарвардского университета, доктор Грин. Он делал соответствующий доклад, и абсолютно все подтверждают то, что сегодня ВИЧ-инфекция является следствием определенного образа жизни. На самом деле ВИЧ-инфекция является следствием распущенности и употребления наркотиков. Всё. Потому что два пути передачи — это шприцы, наркотики и половой. Если человек ведет безалаберный, беспорядочный образ жизни, то он находится в группе риска. Почему? Потому что вот многие кричат: вот, вы, против презервативов. Никто не выступает против презервативов как противозачаточного средства, но как абсолютное средство профилактики инфекции, они использоваться и пропагандироваться не могут. На сайте ВОЗ написано — он даёт защиту на 80% — 20% остаются. Всевозможные обстоятельства оставляют риск заражения ВИЧ-инфекцией даже с использованием этой защиты.
• Павел Лобков: ВИЧ являлся следствием определенного образа жизни лет 30 назад в западных странах. Сейчас эпидемиологический порог пройден, и это уже не стигма. То есть теперь это может коснуться каждого. Конечно у человека ведущего беспорядочную половую жизнь, который не пользуется презервативами или отрицающего связь ВИЧ с коммерческими половыми связями и так далее, конечно же, эти шансы гораздо больше. Однако категория, которая для ВИЧ полностью неуязвима — это те, кто принял целибат. То есть абсолютные монахи.

Оказывает ли государство необходимую помощь людям с ВИЧ?

• Людмила Стебенкова: Выделяются средства за счёт бюджета Российской Федерации. Я знаю, что на следующий год будут проводиться торги на федеральном уровне для того, чтобы использовать, в том числе, различные дженерики, которые производятся, в том числе, в Российской Федерации. Они позволят обеспечить всех, кто нуждается в лекарственных средствах. Что касается Москвы, мы ещё дополнительно деньги из бюджета города выделяем. У нас все нуждающиеся в получении препаратов абсолютно обеспечены.
• Павел Лобков: Недостаточную. Всё зависит от региона. В богатых регионах, таких как Москва, допустим, препаратов хватает. Но уже в Московской области их не хватает. Я уже не говорю о дотационных регионах. Там такие препараты выдают, от которых человек с ума сходит, которые вызывают побочные психиатрические явления. Дают то, что есть, а не то, что подходит. Поэтому, конечно же, недостаточно. И не то, что недостаточно финансово, а недостаточно законодательно. Например, в той же Москве работают и приносят пользу городу люди, которые в столице не прописаны. Они не зарегистрированы. Они не имеют права на врачебную помощь, на получение препаратов, на анализы. Они должны за всё платить, либо ехать к себе. Ну, представьте себе, допустим, человек из Сахалина, он IT-инженер, приехал в Москву и здесь снимает квартиру. И, вдруг, он заразился ВИЧ-инфекцией. Что ему говорят врачи? Поезжай на Сахалин, там тебя ждут твои лекарства. Поедет он на Сахалин? Нет. В чем тут двойной удар? Во-первых, этот человек сам будет тут медленно умирать, а во-вторых, будет носителем ВИЧ-инфекции, которую не лечат. У него гораздо больше шансов стать новым очагом распространения в той же Москве. Всё это может быть решено только законодательным путём, потому что Минздрав и региональные бюджеты будут делать всё возможное, чтобы бюрократически, бумажками, отписками не лечить «чужаков».

Насколько современны средства и препараты, которые используются российской системой здравоохранения для помощи людям с ВИЧ?

• Людмила Стебенкова: Используются средства, соответствующие тем протоколам, которые существуют, в том числе международным. Поэтому, если у кого-то там есть желание протащить «свои» препараты, кто-то их лоббирует, то этого не случится. Используется всё на том уровне, который необходим.
• Павел Лобков: Это не то, чтобы «позавчера», это вчера. Вчера мировой медицины. Конечно же, есть препараты, которые до сих пор используются во всём мире. Однако средства для лечения ВИЧ модифицируются, чтобы снизить побочные эффекты быть более точными в борьбе с инфекцией. Российское здравоохранение всё ещё живёт в мире «гаубицы», а мировое, скорее, в мире «удара с беспилотника».

Есть ли в России проблемы с ВИЧ профилактикой?

• Людмила Стебенкова: На сегодняшний момент рассматривается стратегия профилактики ВИЧ — инфекции, которую разработало министерство здравоохранения Российской Федерации. С моей точки зрения — это очень хороший документ, который, конечно, не устраивает представителей программ снижения вреда. В 2006 году в России реализовывался проект «Глобус» в 10 регионах Российской Федерации. Она предполагала распространение презервативов и шприцов. И в тех 10 регионах, которые были в этой программе, сейчас и темпы роста ВИЧ-инфекции значительно выше, и поражённость населения в 4 раза выше, чем по России. Сегодня та стратегия, которая разработана Минздравом, предусматривает ответственное поведение, оказание медпомощи, говорит о необходимости сдачи теста на ВИЧ. К сожалению, сейчас падает институт семьи, его надо возрождать, потому что это возрождение нравственного здоровья общества, а значит и физического.
• Павел Лобков: Сейчас Светлана Медведева возглавила какую-то организацию, которая устраивает в МГИМО какие-то чтения. Я не знаю, какой толк от этой профилактики, честно говоря, потому что всё нужно измерять социологическим способом. Мне кажется, что усилиями Антона Красовского и сайта СПИД.ЦЕНТР, отчасти моими скромными усилиями, каким-то образом люди стали меньше бояться сдавать анализ на ВИЧ. Слово ВИЧ стали чаще произносить — это уже хорошо. Стало понятно, что с этим можно жить, что это не смертный приговор. Необходимо преодолеть ложные страхи. И в этом смысле, пропаганда должна быть креативной, молодежной, образовательной. Очень многие спрашивают: а как передается ВИЧ? Слушайте, 2016й год, сколько всего про это написано. Вопрос доступа. Как решить проблему именно этого элементарного образования, чтобы на элементарном уровне люди знали это? Для меня это большая загадка. Мы сейчас учреждаем фонд, там будут приличные достойные люди, надеюсь эту проблему нам также удастся решить.